Сонник Петух приснился, к чему снится Петух во сне видеть? Кому приснился петух? Что означает петух во сне для женщины▼Когда петух снится женщине, это означает, что будущий ее ухажер будет баламутный, любящий споры мужчина, который часто старается покрасоваться перед окружающими, не имея действительно впечатляющих достижений. Какого цвета петух вам приснился? Был ли петух один во сне? О чем говорит сон с петухом и курицей▼Петух и курица снятся тогда, когда в доме может случится какой- либо конфликт.
Чтобы разобраться, к чему снится петух именно вам, стоит детально проанализировать свое сновидение. Если в вашем сне кто-то свернул петуху голову, то это знак, что надо прислушиваться к советам близких родственников..
Слышать во сне, как блеют или мычат домашние животные. Если вы не видите их, но слышите, как они поют у вас над головой, - это знак. Если вам приснился петух, значит у вас начинается период исключительного везения. у вас будет очень доходное место, благодаря которому вы, к тому же. Подробнее узнать к чему снится петух можно при помощи сонника. Человеку, которому во сне явился петушок, грозит скорая перебранка. Если приснилось, что зарезанный петух без головы носится по двору, это означает. Сонник толкователь онлайн » П - видеть во сне » Сонник Петух, к чему снится. Видеть во сне Петух – Кукарекает – у вас есть талант к пению. и он подбежал.опустил мне голову на руку и глазки от удовольствия закатил и еще . Сонник Петух, к чему снится Петух во сне видеть ➨ узнайте что значит, если Петух приснился — ✓ толкование снов бесплатно. Петух без головы ▷.
Однако, если во сне петух топчет курицу — это означает сексуальное влечение, страсть и любовь. В женском сне, если петух гнался за курицами, то виновник будущей ссоры — мужчина, если же все с точностью наоборот — женщина. Какой петух вам приснился? Что делал петух? Что вы делали с петухом во сне? Драка с петухом во сне▼Сонник предвещает для Вас реальную борьбу с конкурентом. Будто драка с петухом, Ваша соперническая вражда будет напряженной и долгой. Поймал петуха во сне▼Если Вам приснилось, как Вы пытаетесь поймать петуха, то предстоит выполнить важное и сложное дело.
Успешная поимка приравнивается к успеху, прибыли и счастью.
Василий и Василиса Библиотека СЕРАННВасилиса просыпается рано. Летом ее будят петухи, зимой она петухам не доверяет: из- за холода они могут проспать, а ей просыпать нельзя. Некоторое время она еще лежит в кровати и думает, что сегодня ей надо сделать то- то, то- то и то- то — она как бы прикидывает день на вес, тяжелым он будет или нет. После этого Василиса вздыхает и опускает с деревянной кровати на крашеный пол ноги — кровать вслед за ней тоже вздыхает, и они обе успокаиваются. Василиса одевается и смотрит на стену напротив, она думает, что, слава богу, наконец- то вывела всех тараканов, ни одного не видать. Это полусонное- полубодрствующее состояние длится у нее недолго. Она не замечает его, для нее это всего один шаг от сна к работе, один- единственный шаг.
Одевшись, Василиса срывается и начинает бегать. Она затапливает русскую печь, лезет в подполье за картошкой, бежит в амбар за мукой, ставит в печь разные чугунки, готовит пойло для теленка, дает корм корове, свинье, курам, доит корову, процеживает сквозь марлю молоко и разливает его по всевозможным банкам и склянкам — она делает тысячу дел и ставит самовар. Она любит ставить самовар. Первая волна работы схлынула, рань прошла, и теперь Василиса по привычке испытывает жажду. День у нее разделяется не на часы, а на самовары: первый самовар, второй, третий… На старости лет чаепитие заменяет ей чуть ли не все удовольствия. Она еще бегает, возится с чугунками, а сама все время посматривает на самовар: вот он уже посапывает, вот начинает пыхтеть, а вот забормотал, заклокотал. Василиса переносит самовар на стол, садится к нему поближе и вздыхает.
Она всегда вздыхает, вздохи у нее имеют множество оттенков — от радости и удивления до боли и страданий. Василий поднимается не рано: рано ему подниматься незачем. Единственное, как в бане, маленькое окошечко в его амбаре на ночь занавешено: Василий не любит лунный свет, ему кажется, что от луны несет холодом. Кровать стоит изголовьем к окошку, по другую его сторону стоит столик. У дверей на гвоздях развешаны охотничьи и рыболовные снасти, поверх них полушубки и телогрейки. Просыпаясь, Василий сдергивает с окна занавеску, жмурится от врывающегося света, а прицыкнув к нему, заглядывает в окно: как там со снегом, с дождем, с солнцем? Он одевается молча, совсем молча — не пыхтит, не кряхтит, не стонет.
Когда Василий входит в избу, Василиса не оборачивается. Он садится у другого края стола и ждет. Не говоря ни слова, Василиса наливает ему стакан чаю и ставит на середине стола.
Он придвигает стакан к себе и отпивает первый обжигающий горло глоток, который уходит внутрь твердым комом. Василиса пьет чай вприкуску с сахаром- рафинадом. Василий пьет без сахара, он его не любит. Он считает, что все надо потреблять в чистом, первозданном виде: водку — так без примесей, чай — так неподслащенный.
Он выпивает свой чай и ставит стакан на середину стола. Василиса берет стакан, наливает и опять ставит на середину. Они молчат. На кровати у стены, скрючившись, спит Петр, последний сын Василия и Василисы.
Его голые колени выглядывают из- под одеяла — так всегда, и зимой и летом. Василиса вздыхает и наливает себе еще стакан чаю. Василий ставит свой стакан на середину стола, поднимается и уходит. Василиса не оборачивается, когда он уходит.— Эй, отик, — говорит она Петру, — вставай, а то пролежни будут. Петр с неудовольствием открывает глаза и прячет колени под одеяло.— Вставай, отик, — беззлобно повторяет Василиса. Не на Лену выехал. Пей чай да отправляйся.
Таня, жена Петра, тоже просыпается, но ей на работу не идти, она ждет маленького.— Ты лежи, — говорит ей Василиса. Тебе торопиться некуда. Отика поднимать надо. Для нее все лентяи делятся на три категории: просто лентяй — или лентяй начинающий, лодырь — лентяй с опытом и со стажем и отик — неисправимый лентяй.
Третью категорию в этом разделении Петр не заслужил, и Василиса знает, что она несправедлива к нему, но поворчать ей надо.— Отик — он и есть отик, — бормочет она. Она уже снова на кухне, что- то доваривает, дожаривает. День еще только начался. Василиса вздыхает — весь день еще впереди.
Вот уже почти тридцать лет Василий живет в амбаре, среднем среди трех, стоящих одной постройкой. Амбар маленький и чистый, без сусеков, с ладно сделанным, как в избе, полом и хорошо подогнанным потолком. Летом раньше в нем спали ребята, но это было давно, очень давно — еще когда Василий жил в избе.
На зиму он ставит к себе в амбар железную печку. Пять лет назад Петр провел к нему свет, но с тех пор ласточки почему- то перестали вить гнезда над дверью амбара и куда- то переселились. В первое время Василий огорчался, он любил наблюдать за ними, но потом привык и без них. Только раз в день, еще когда молодые спят, Василий заходит в дом, и Василиса наливает ему стакан крепкого горячего чая. Она сидит у одного края стола, он у другого.
Они молчат — ни разу они не сказали ни слова, будто не видят друг друга, и только по стакану, который ставится на середину стола, каждый из них знает о присутствии другого. Они молчат, и это не натянутое молчание, это даже вовсе не молчание, а обычное физическое состояние без слов, когда слов никто не ждет и они не нужны.
Обедает и ужинает Василий у себя в амбаре. У него есть кой- какая посуденка, и он давно уже сам научился готовить. Правда, его стряпня бесхитростна — все больше каша да макароны вперемешку с консервами, но иногда, если повезет на охоте, бывает и свеженина. В такие дни на довольствие к нему переходит и Петр — то и дело он бегает в избу за сковородой, за солью, еще за одной вилкой, еще за одним стаканом — значит, с удачи взяли бутылку.— Если ты там загулеванишь, домой не приходи! Василиса. — Вот отик!«Отик» она произносит нараспев, с удовольствием. У амбара вьются ребятишки: тут и Петрин Васька, названный в честь деда, и все трое Настиных. Настя, средняя дочь Василия и Василисы, живет в этом же доме, но в другой половине — дом разделен на две половины, и меньшая досталась Насте.
Через три дома живет и старшая дочь Анна, она замужем за учителем. Василий не скупой.
От добычи он оставляет себе немного, ему много и не надо. Самый большой кусок он отдает Насте — ей приходится хуже других: трое ребятишек на шее, мужика нет.
Петр отрубает для себя кусок сам и сразу же, чтобы не мозолил глаза, уносит его в свой амбар. Оставшееся мясо Василий делит пополам и одну долю велит ребятишкам отнести Анне. Ребятишки убегают всей гурьбой. Тогда- то и появляется сковорода со свежениной — с еще шевелящейся от жара, с побрызгивающим и потрескивающим салом, с прожаренными до корки боками больших кусков. Дверь закрывают, бутылку открывают. Без тайги Василий жить не может. Он знает и любит ее так, будто сам ее сотворил, сам разместил и наполнил всеми богатствами, какие в ней есть.
В сентябре он уходит за орехами и бьет шишку до самого снега, затем сразу наступает пора промысла — Василий промышляет белку и соболя дважды, до Нового года и после Нового; весной опять орехи: после снега шишка- паданка валяется под ногами, в мае можно брать черемшу, в июне грех не половить таежных красно- черных хариусов, в июле поспевает ягода — и так каждый год. К нему приходят мужики, допытываются: — Как считаешь, Василий, будет нонче орех или нет?— Если кедровка не съест, то будет, — хитро отвечает он.— Оно понятно, — мнется мужик.— Через неделю пойду на разведку, погляжу, — не вытерпев, говорит Василий. Вот тогда можно сказать.
А сейчас, сам видишь, в амбаре сижу, отсюда не видать. Он нигде не работает, тайга его кормит и одевает. Пушнины он сдает больше всех, ореха в урожайные годы набивает по пять, по восемь кулей. Еще с зимы ему идут письма от лесоустроителей из Литвы и от геологов из Москвы и из области, чтобы он согласился на лето пойти к ним проводником в экспедицию.
Как правило, предпочтение он отдает литовским лесоустроителям: ему интересно наблюдать за людьми из другого народа и запоминать их мудреные слова. Поднимаясь после привала, он, не сдерживая довольной и хитрой улыбки, говорит «айнам», и литовцы смеются и идут вслед за ним. Лесоустроители нравятся Василию еще и тем, что они специально учились, чтобы привести тайгу в порядок, и никогда не пустят в леса пала, а геологи чувствуют себя в ней постояльцами и могут напакостить, повалить из- за десятка шишек богатющий кедр или не притоптать костер.
Уходя в тайгу, Василий запирает амбар на замок, и Василиса, наблюдая за ним из окна, ворчит: — Как же, обворуют, сундуки там у него добром набиты. Хошь бы штаны с больших денег купил.
Ходит с голой задницей, людей смешит. Ни стыда, ни совести.…Они сидят друг против друга — Василий на кровати, Петр на низкой детской табуретке, сколоченной для него же лет двадцать пять назад, и Василий, еще не захмелев, жалуется на поясницу: — Болеть, холера, стала. Согнешься, а разгибаться нету ее.— Пора бы ей болеть, — хмыкает Петр. Ты бы еще хотел, чтобы в шестьдесят пять лет молодым бегать.
И так здоровье — дай бог каждому.— Один нонче побаиваюсь бельчить, надо товарища искать. Василий говорит это почти с гордостью: вот, мол, только когда понадобился товарищ. Петр сосредоточенно тычет вилкой в сковороду.— Может, ты со мной пойдешь? Василий, зная, что никуда тот не пойдет.
Петр вскидывает вверх свое курносое побритое лицо: — Так я бы пошел — да кто отпустит? Колхоз не отпустит.— Колхоз не отпустит, — соглашается Василий.— Но. Вопрос решен, и Василий снова наливает в стаканы.…К Василисе пришла подружка, семидесятилетняя бабка Авдотья.— Иду, дай, думаю, зайду, на Василису погляжу! Василиса снимает фартук — она что- то стирала и не достирала — подходит к Авдотье и протягивает ей руку.— Давай поручкуемся, старуха Авдотья. У бабки Авдотьи рука слабая, как тряпка.— Иду, дай, думаю, зайду на Василису погляжу!
А тебе и присясть некогды.— А как присядешь? Василиса. — Весь день на ногах, то одно, то другое…— Ее и за тыщу лет не переработать! Авдотья. — Попомни, Василиса, она все равно после нас останется. Хошь конем вози, а останется.— Останется, останется, — кивает Василиса. Ее из одного дня в другой перетащишь, а уж надо дальше тащить.